Ридикулус

Джинни двенадцать. Чего она боится?

Джинни перебирает в памяти образы из ночных кошмаров, все вместе и каждый из них по отдельности олицетворяют её страх: и чернила, и перья, и змеи, и холодные пальцы на коже, и холодный голос из стен, и пристально глядящие холодные глаза.

Профессор Люпин говорит, что боггарта можно победить смехом. Джинни сразу вспоминается смех Тома, ведь из них двоих смеялся всегда только он, а ещё ему нравилось смотреть, как Джинни плачет.

Страхи других второкурсников безобидны, страх Джинни — нет.

В классной комнате появляются то летучие мыши, то мётлы, то пчёлы. Другие дети боятся темноты, высоты, укусов, но подходит очередь Джинни встретиться с боггартом, и она уже знает, кого увидит. Горячие слёзы наворачиваются ей на глаза, и профессор Люпин в смятении, очевидно, догадавшись, что может произойти, пытается вмешаться, но не успевает.

Том стоит прямо перед Джинни: он вернулся, её воспоминания о холодных пальцах, голосе и взгляде воплотились в жизнь. Джинни цепенеет от ужаса.

— Джиневра, — произносит Том её имя под недоумённые взгляды однокурсников Джинни. Они и не догадываются, чей вид принял её боггарт.

У Джинни кружится голова, и она еле держится на ногах. Пол будто превращается в трескающийся лёд, и Джинни кажется, что она вот-вот провалится под него. Пальцы Джинни обхватывают волшебную палочку, как перо, а Том вглядывается в её лицо, и знакомая усмешка кривит его губы.

— Ты скучала по мне.

Профессор Люпин превращает Тома в светящийся белый шар, и когда к Джинни возвращается способность дышать, урок уже подходит к концу.

Профессор Люпин ставит ей «Превосходно».

— Кто это? — спрашивает он.

Джинни его участливость только раздражает.

— Вы знаете, кто, — голос Джинни холоден, как голос Тома.

Вы-знаете-кто.

* * *

Джинни четырнадцать. Чего она боится?

Дом на площади Гриммо знает, он привык к кошмарам.

После полуночи, когда орден заканчивает все свои дела, Вальбурга Блэк затихает за задёрнутой шторой, а родители Джинни засыпают, она встаёт с кровати — её подушка влажная от слёз, а простыни пропитаны потом — и выходит из спальни. Путь Джинни лежит через узкий коридор к одной из дальних пыльных комнат. Люди со старых портретов и отрубленные головы эльфов молчаливо и бесстрастно смотрят, как она открывает скрипящую дверь гостиной.

Том уже там, он ждёт её. Он всегда ждёт.

Он оглядывает Джинни с ног до головы. Его взгляд скользит по её мокрым от слёз щекам, ночной сорочке, тёмным кругам под глазами, и он всё понимает. Он всегда понимает.

— Я не могу спать.

Голос Джинни ломается на последнем слове, потому что воспоминания, которые она так долго отодвигала на задворки сознания, накрывают её с головой. Перед глазами Джинни проносятся ночи, когда она была прикована к кровати и не могла пошевелиться, пока Том не позволит, когда он, погружая её разум в сон, подчинял себе её тело. Джинни собирается с духом, смотрит Тому в глаза и добавляет:

— По твоей вине.

— Дорогой Том, никто и никогда не понимал меня так, как ты, — издевательски произносит Том. Он подходит ближе и протягивает руку, словно хочет коснуться Джинни. Джинни любопытно, что произойдёт и что она почувствует, если он всё-таки дотронется до неё. Боггарты бесплотны. Том тоже был бестелесен, но это не помешало ему превратить её жизнь в ад. — И никогда не будет, дорогая Джинни, — добавляет Том уже мягче.

— Том бы так не сказал, — резко отвечает Джинни. — Он всегда называл меня Джиневрой. Он бы не назвал меня Джинни.

Этот Том моргает и отступает. На его лице отражаются эмоции, совершенно ему не свойственные: тревога, неуверенность, сомнение.

Выражение лица Джинни становится жёстким, а её рука крепче сжимает волшебную палочку.

— Прощай, Том. Ридикулус!

Всё свободное пространство гостиной вдруг заполняют сочащиеся чернилами страницы, и у Джинни изо рта вырывается громкий, исступленный смех, но он почти сразу прекращается — так же быстро, как растворяется, оставляя после себя лишь дым, шуршащая вокруг бумага. Джинни прислушивается, но слышит не высокий, холодный голос Тома, а эхо своего смеха — и наступает тишина.

* * *

Джинни шестнадцать. Чего она боится?

— Чего ты боишься, Джинни?

— Мало чего, — отвечает Джинни, её сердце бешено колотится.

Невилл, Луна и остальные — те, кого она должна защищать и кого должна вести за собой — все они выжидающе смотрят на неё.

— Она хочет сказать — ничего, — дразнящим тоном говорит Невилл. — Джинни Уизли не боится ничего.

Джинни вспоминает, как на втором курсе посреди классной комнаты перед ней появился высокий темноволосый юноша с холодными глазами. Невилла там не было, поэтому он не знает, в кого превращается её боггарт. У Невилла — свои страхи, и ему предстоит встретиться и сразиться с ними.

— Кэрроу устраивали нам штуки и похуже боггартов. Мы не должны бояться, пусть они боятся нас, — говорит Луна, сжимая руку Джинни.

Все аплодируют, но Джинни подозревает, что она не единственная, кто не будет спать этой ночью — ночью перед последним наказанием Кэрроу — а на следующий день у Джинни страшно шумит в голове, и этому шуму вторит дребезжание шкафов.

— Кто же появится перед мисс Уизли?

Амикус ухмыляется, глядя на Алекто. Алекто подталкивает Джинни вперёд, и, глядя на их Тёмные метки, Джинни мысленно отвечает: «Вы-знаете-кто».

Но в этот раз к Джинни подходит не Том, а одиннадцатилетняя девочка, сжимающая в руках потрёпанный чёрный дневник. Это сама Джинни.

— Помоги мне, — шепчет она, и чёрные слёзы стекают по её щекам на рыжие волосы. — Пожалуйста, помоги мне.

Медленно и уверенно Джинни поднимает волшебную палочку.

— Ридикулус!

Джинни наступает прямо в тёмную лужу, оставшуюся на месте, где стоял боггарт, и идёт к выходу из кабинета, не глядя ни на смущённых друзей, ни на заливающихся смехом Кэрроу, ни на исчезающие чернильные следы.

Джинни смотрит только вперёд.